Вторые сутки сержант Бобко и ефрейтор Селиверстов сидели в лесном завале. Высокий вал из срубленных деревьев проходил по всему берегу речки и вместе с ней огибал высоту, которая была занята немцами. Зачем понадобилось противнику делать здесь лесной завал, было непонятно, зато сержанту и ефрейтору он служил надежным укрытием. Не более как в шестидесяти метрах отсюда лежал ход сообщения, на скатах высоты, обращенных к речке, хорошо, были видны накрытые кустами и дерном блиндажи и окопы. Бобко и Селиверстов слышали голоса немцев, наблюдали за солдатами и офицерами .

Было тихо, удивительно тихо для этого всегда шумного участка фронта. Даже листья на деревьях не шевелились. Солнце припекало всё жарче и жарче, и в полдень многие немцы вылезли из укрытий на траву, сняли мундиры.

— Гады, — шептал Селиверстов сержанту, — загорать вздумали! Шрапнельки бы им…

Бобко предостерегающе приложил палец к губам.

Сержант считал солдат и умоляюще поглядывал то на солнце, то в сторону наших войск. Селиверстов мечтал о шрапнели, а Бобко, истый разведчик, хотел одного: чтобы солнце и наша артиллерия дали немцам возможность подольше полежать на траве, пока он их не подсчитает. По числу солдат, располагавшихся кучками, Бобко уточнял то, что видел раньше, — где стоит пулемет, где замаскировано орудие. В середине, наверняка, был станковый пулемет: здесь лежали четыре солдата, один из них вылез из блиндажа с металлической коробкой. Рядом были окопы стрелков — солдат от солдата лежали на два-три метра — это соответствовало расстоянию между ячейками окопов.

К вечеру разведчики имели уже ясное представление о системе обороны немцев на высоте. Задание можно было считать выполненным.

Бобко посмотрел на часы: четверть восьмого. Рано еще, и сержант разогнул налитые усталостью колени. В десять часов будет двое суток, как разведчики сидели в тылу врага, рискуя каждую секунду быть обнаруженными. Но странное дело! Бобко чувствовал уверенно себя всё время, и только сейчас его стало брать беспокойство. Он всегда уверенно, смело проползал через лесные поляны, через проволоку, хладнокровно маневрировал под огнем, ходил навстречу пулям, когда этого требовали интересы дела. В это время он мало думал о себе. Но это допустимо только тогда, когда Бобко идет в разведку, когда смотрит, ищет, караулит, ждет. Когда же он возвращается из нее — главную ценность приобретает не его жизнь, а сведения, которые он несет. Вот их-то и надо беречь, ну, а вместе с ними, выходит, что и жизнь не должна оборваться. Так всегда учит майор, так научился рассуждать и Бобко.

В разведроте много есть людей, которые давно воюют, давно работают разведчиками, — и целы. Старшина Великанов 96 раз ходил в тыл к немцам, достал 4 «языка», имеет две награды — и цел. Это не только везение, как любят говорить, — это мастерство. Бобко никогда не забудет, как этой зимой в ставропольских степях Великанову приказали добраться до шоссе, занятого немцами, и узнать направление движения вражеских танков. В степи не было ни одного кустика, и снег был не настолько глубок, чтобы зарыться в нем. Великанов пошел, залез в брюхо замерзшей лошади и на самом шоссе пробыл 9 часов! Немецкие танки проходили от него в двух шагах. А ефрейтор Сагбаев, казах, умудрился уйти от преследования целого взвода противника. В одном населенном пункте он забрался в немецкий блиндаж и взял в нем карту и другие документы. Немцы обнаружили разведчика и взводом солдат оцепили сад, в котором он скрывался. Немцы прочесывали сад автоматными очередями, ощупали каждый кустик, каждый бугорок. Сагбаев сначала схоронился под плетнем, потом ползком добрал ся до моста, а там просидел в воде до темноты, дыша через резиновый шланг.

Скоро девять, пора собираться в путь. И вдруг Бобко разглядел в сумраке, что к завалу идут три немца. Неужели заметили? Селиверстов схватился за автомат, щелкнул взводом. Сержант злобно зашипел на него. Немцы приближались, освещая фонариком дорогу. Сейчас надо было срастись с деревьями, надо стать ими, чтобы не быть обнаруженными! Один немец толкнул ногой толстую ветвь, которая нависла над головой Бобко. Она шевельнулась и провалилась вниз, придавив сержанта. Это спасло разведчиков. Второй немец включил в это время фонарик, луч его скользнул по упавшему деревцу и перепрыгнул дальше. Немец с фонариком что-то сказал, и они пошли дальше. Все трое были так близко, что в другое время их можно бы было легко убить. Сейчас этого делать нельзя было.

В это время над завалом что-то просвистело, и впереди блеснул разрыв. Завал вздрогнул. Начали! Артиллерия и минометы части в точно условленное время инсценировали подготовку к атаке. Это делалось только для того, чтобы Бобко и Селиверстов могли благополучно выйти из немецкого тыла. Вся часть сейчас работала на двух разведчиков.

Уже за рекой Селиверстов не выдержал и дал очередь из автомата по немецкому солдату, охранявшему проволочные заграждения. Сразу же, сюда начали падать мины, протянулись нити трассирующих пуль. Невыдержанность Селиверстова грозила погубить всё. Мины рвались всё чаще и чаще. Бобко прижался к земле так, что саднило правую щеку, Селиверстов был в двух шагах впереди, и вдруг перед самыми глазами сержанта встал столб огня. По ушам ударило, словно молотом. Бобко полежал минуту, потом ощупал голову, тело. Цел. Он окликнул товарища — тот не отзывался. Тогда сержант пополз вперед и скоро руки его ощутили что-то мокрое: Селиверстов лежал в луже крови. Бобко приложил губы к его лбу. Будто жив еще.

Только к полночи дополз Бобко с раненым товарищем к нашим окопам. Его немедленно позвал к себе майор — начальник разведки соединения.

В блиндаже горела лампа-молния. У сержанта были в крови руки, волосы, лицо осунулось и покрылось щетиной отросшей бороды. Он доложил обо всем, что видел на высоте и за ней.

А майор, как всегда, расспросив и выведав у разведчика, что надо было, явно обращаясь ко всем, заговорил:

— Ваши действия, товарищ сержант Бобко, были правильны. Почему это задание сержантом Бобко выполнено? Первое — смелость. Разведчика ничто не должно пугать. Когда поручено задание, он и в огонь должен быть готов идти. Второе — терпение и выдержка. Эти качества у разведчика должны быть отменными, каменными. Его враг ищет, ждет, караулит, ловит. Одна маленькая оплошность, и всему конец, всё провалится. Слышали, как погиб лейтенант Тихий? Закурить захотел, высек огонь из зажигалки. А немец ему пулю в грудь… У нас должно быть терпение, как у тысячи людей вместе взятых… Третье — поддержка разведчика нашим старшим командованием. Какой концерт устроили для них, слышали! Ничего не пожалели для разведчиков. Это надо ценить.

И хотя майор раз сто, видно, говорил это своим разведчикам, все его слушали внимательно и серьезно. В нем уважали мудрость и простоту старого воина и по-юношески пылкую любовь к профессии разведчика. На четвертой войне воевал майор и на всех войнах был только разведчиком.

Этой же ночью сведения, принесенные Бойко и подтвержденные захваченным в поиске пленным, были доложены командованию. На следующий день часть, зная расположение противника и слабые места его обороны, атаковала высоту и заняла ее.

Бобко по поручению майора, показал пятерым молодым красноармейцам, только что пришедшим в разведку, как он вел разведку высоты.

А ночью новая группа разведчиков во главе со старшиной Великановым пошла в тыл к врагу. Бобко в эту ночь должен был отдыхать. Но отдохнуть не дал характер — сержант всю ночь ждал возвращения Великанова, отгадывая, какую хитрость в этот поход придумает прославленный старшина.

Майор П. ТРОЯНОВСКИЙ.
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.

Дочитали статью до конца? Пожалуйста, примите участие в обсуждении, выскажите свою точку зрения, либо просто проставьте оценку статье.

Вы также можете:

• Перейти на главную и ознакомиться с самыми интересными постами дня
• Добавить статью в заметки на: