30 ноября 1718 года в Сенат пришло письмо от сибирского губернатора князя Матвея Гагарина, в котором он сообщал: «Писал ко мне комендант Томского города, обедали у него в доме всякого чину томских жителей немалое число, так же было несколько человек из шведских пленников […]. После обеда конного полка полковник Борис Серединин извещал ему, что шведский пленник капитан Яган Старшинт ударил рукою по персоне Царского Величества, которая написана при Полтавской баталии, и говорил он, шведский капитан, будто не так написана, и тот капитан против того извету сказал ему, что был пьян и не помнит того, что как учинил, а и кроме того полковника и другие то видели. […] И за такое дерзновение, что ему учинить, о том, по указу Его Царского Величества, что Ваше Сиятельство укажете?».

19 декабря того же года, менее, чем через три недели, вышла резолюция Сената: допросить свидетелей, которые были на том обеде и видели вышеописанное; допросы и самого шведского капитана доставить «под крепким караулом» в Санкт-Петербург, в канцелярию Сената. Через два дня царский указ о выполнении предписанного был направлен сибирскому губернатору.

В декабре 1719 года капитан Яган Старшинт и допросные речи свидетелей были доставлены в Сенат, и дело без промедлении перешло к рассмотрению. Всего было 32 показания, из которых 5 определённо утверждали злостное дерзновение пленного шведа. Остальные же случившегося сами не видели. Половина ушла домой после обеда, а другая половина «в то время выходили вон, а про дерзновение сказывал им упомянутый комендант».

Обвинительные показания дали казачий полковник Борис Серединин, приказный дьяк Яков Чернцов, казачий полковник Андрей Кулаковский, подьячий Иван Мельнов и дворянин Дмитрий Лаврентьев. В общем они сводятся к одному: в мае 1718 года после обеда у томского коменданта, шведский капитан Яган Старшинт с другими пленными стоял напротив картины, на которой написана персона царского величества при Полтавской баталии; картина «поставлена в той хоромине на стене высоко». Кто именно и что говорил, свидетели не знают, но отмечают, что, указывая на картину тростью, швед «в том указывании ударил её». Увидев такое дерзновение, подошли к нему и спросили, что это такое он себе позволяет. Старшинт ответил, что на той картине Персона написана не так и «из хором пошёл».

По сравнению с первоначальным доношением, показания отражают ситуацию совсем иначе: теперь и речи не идёт о том, что пленник ударил по изображению государя рукой, потому что картина висела высоко, и достать до неё можно только тростью; во-вторых, нет никаких указании на опьянение шведа, которым объяснялось бы его поведение. Так же, никто не слышал, чтобы дерзкий пленник был кем-либо из присутствовавших остановлен в своём злодеянии; известно лишь, что об этом факте сразу сообщили коменданту-хозяину.

15 апреля 1720 года Сенат по указу Великого Государя постановил допросить под присягой капитана Ягана Старшинта, что и было исполнено через две недели. В своём показании пленный швед рассказал, что в 1718 году был с другими пленниками в доме томского коменданта по его же приглашению в честь новоселья. После обеда он, Яган, стоял под картиной, написанной при Полтавской битве, на которой изображено его величество на коне, а перед ним шведские генералы с другими пленными.

Так же Старшинт указал, что дьяк Яков Чернцов спросил шведского поручика Густава Ленса, знает ли тот, что за персона на картине, и что там вообще изображено. Поручик ответил, что не знает, и дьяк кликнул его, Ягана, и задал тот же вопрос. Капитан указал тростью (рукой так высоко было не достать) на ноги государя и сказал, что это персона его царского величества, а другие — пленные генералы. Всё, как было при Полтавской битве. При том указывании он обернулся назад и внезапно ударил тростью по изображённой ноге монарха, случайно, без всякого умысла.

Заявил, что «та нога писана не так», потому что он сам неоднократно видел его величество при Полтаве и после того в Москве, и были Они в сапогах, а не в «чириках на чулках, обверченных красными ремнями», как на той картине. Иного умысла не имел, был в прекрасной памяти и «не очень пьян».

Как видно, капитан не отрицал случившегося. Интересно, что в показаниях русских дьяк Чернцов не упоминается, хотя именно после его вопросов всё случилось. Само собой, дьяк не мог не знать, что изображено на картине. Очевидно, он хотел уязвить представителя нации, с которой на тот момент уже много лет шла война. Один из шведов уклонился от ответа, а второй ответил вполне корректно, но допустил неосторожность, которая была истолкована как «продерзость» против государя.

15 мая 1780 года по делу шведского капитана был вынесен приговор, и издан указ самого Петра Алексеевича: за его дерзновение, в коем сам признался, повинен жестокого наказания, но по высокой милости вину его оставляет и посылает по-прежнему в Сибирь. Решение государя по тем временам было самым снисходительным. Даже за меньшие проступки рвали ноздри. Но, учитывая, что два года, пока шёл процесс, швед был в кандалах и под строгим караулом, можно сказать, что своё он «отбыл».

Интересная, всё-таки, ситуация. Шла Северная война, а пленного неприятеля пригласили на новоселье коменданта города, наравне с дворянами. Должно быть, поведение их и репутация были соответствующие. В XXI веке это кажется чуть ли не диким.

Дочитали статью до конца? Пожалуйста, примите участие в обсуждении, выскажите свою точку зрения, либо просто проставьте оценку статье.

Вы также можете:

• Перейти на главную и ознакомиться с самыми интересными постами дня
• Добавить статью в заметки на: