Гнев и надежда

Весна пришла. В Крышу уже жарко. Над Мурманском белые ночи. Душные предгрозовые дни стоят в Средней России. Наша страна прислушивается ­к голосу орудий. В сводках Советского Информбюро проступили грозные слова: в них гнев и надежда народа.

Осенью нам приходилось отступать. Мы теряли города, районы, области. Теперь не та Россия и не та Красная Армия: теперь нам особенно горек каждый клочок потерянной земли. При словах «Керченский полуостров» у нас подымается гнев, удесятеряется ненависть к врагу. При словах «Харьковское направление» надежда раздувает наши сердца, как кузнец меха. Бойцы донецких степей и карельской топи мечтают об одном: итти в ногу с героями Юго-Западного фронта.

Скоро год, как мы живем в походе. Нашу жизнь рассекли: нам некогда вспоминать, мы деремся, мы очень изменились за год: наивные стали мудрыми, ветренные стойкими, благодушные непримиримыми. Мы жили работой, книгой, песней. Мы живем одним: боем. Прежде мы выращивали столетние деревья, теперь мы знаем: «в шестнадцать ноль ноль минометный огонь». Враг думал сразить страну, у которой душа нараспашку. Враг увидел Россию, у которой сердце в броне.

Как вскрывшаяся весной река, двинулась вперед наша армия на Харьковском направлении. По подсохшей земле убегают немцы. Среди зазеленевших деревьев горят немецкие танки, солнце мая освещает поля с мертвыми захватчиками, население освобожденных сел встречает Красную Армию, как свою весну.

Гитлер хочет прикинуться спокойным. Его дом под огнем, а он обсуждает какими обоями оклеить стенки. Немецкие солдаты на Харьковском направлении отступают под напором Красной Армии, а «Дейтче цейтунг ин Остланд» нахально сообщает, что в захваченные районы России будут переселены семьсот пятьдесят тысяч немецких колонизаторов. «Зюдест эхо» пишет, что эксплоатация богатств Советского Союза поручена семнадцати акционерным обществам Германии. Им пора чемоданы связывать, а они развешивают на стенах картинки. Они успокаивают немецкий народ заявлением, что улицы в советских городах переименованы… Конечно, немцев этим не утешишь, но в ответ растет наш гнев, растет ненависть. Не сдобровать проклятым гитлерягам!

Боец, перед тобой плененные советские города. Вот Герингштрассе,— ее имя Пушкинская,— на ней публичный дом и в нем творят мерзости немецкие офицеры. На Розенбергуфер немцы жгут книги Пушкина, Шевченко, Толстого, Горького. На Гитлерплатце они поставили виселицу, и сейчас они ведут на казнь новых мучеников. Советские города они превратили в застенки, в кладбища, в города горя и слез. Спеши, боец: тебя ждут! Тебя ждут, как ждут в глубокой шахте струю воздуха. Тебя ждут, как ждут в пустыне глоток воды, тебя ждут, как можно ждать только жизнь.

Мы знаем, что весенние бои будут трудными. Они только начались. Мы знаем, что в этих боях могут быть отдельные неудачи. Они не заслонят от нас той победы, к которой мы, начиная с декабря, идем твердым шагом. Мы шли к ней по глубокому снегу. Весна окрыляет героев, и мы идем к ней теперь по весенней, цветущей земле, и если деревья, как часовые, спросят: «пропуск?», мы им ответим великим словом «вперед!» Мы тихо добавим — деревьям, полям, родной земле: «нам к спеху — нас ждут».

Илья ЭРЕНБУРГ.

Дочитали статью до конца? Пожалуйста, примите участие в обсуждении, выскажите свою точку зрения, либо просто проставьте оценку статье.

Вы также можете:

• Перейти на главную и ознакомиться с самыми интересными постами дня
• Добавить статью в заметки на: