МЫСЛИ О НЕНАВИСТИ
И МУЖЕСТВЕ

На кавказских ореховых плантациях я видел червя. Червь этот проникает в нутро ореха и гложет сочную сердцевину. Даже насытившись, паразит продолжает подтачивать, омертвлять нежные ткани. Он не оставляет ничего живого в орехе, уничтожая одно за другим все волокна. Что-­то бесконечно гнусное и отвратительное в этом бессмысленном разрушении.

Когда я гляжу на груды пепла в сожженном селе, когда слушаю рассказ крестьянки, у которой немцы камнями завалили колодец, а пшеницу стравили коням, когда вижу в здании школы порубанную в щепы мебель, — на память приходит этот червь-­паразит.

Действительно, чем иным, как не жаждой опустошения, диким стремлением превратить нашу обжитую землю в пустыню, можно объяснить уничтожение немецкими оккупантами всего живого. Зверства, осуществляемые этими человекоподобными существами, затянутыми в зеленые шинели, беспримерны.

Наша дивизия прошла в наступлении свыше ста километров от Ельца через Ливны и дальше на запад. Все села на этом пути сожжены или полусожжены. В деревне Бородинка, из шестидесяти домов уцелело четыре. Попытки потушить пожар караются смертью. Колхозники деревни Вязовик хотели было водой и снегом спасти жилье. Они были расстреляны у своих пылающих хат. Одна крестьянка, глухая Акулина Алехина, увидев, что долговязый немец пучком горящей соломы зажигает хату, закричала: «Разбой!» Короткой очередью из автомата немец наискось перерезал Алехину. Ее маленький сынишка заплакал, потянулся ручонками к матери. У фашиста нашлась пуля и для ребенка.

В деревне Клевцово при поджоге немцами домов Варвара Кузьминична Руднева из всего хозяйства успела спасти перину. Усадив на нее своего крохотного сынишку Петю, Руднева рванулась к дому, чтобы вытащить хоть что-нибудь еще из пламени. Неподалеку стояло несколько немецких офицеров в щеголеватых перчатках, с миниатюрными фотоаппаратами через плечо — очевидно, штабисты. Кровавое зарево над деревней, горе обезумевшей матери, ребенок на перине в лютый мороз — все это, по-видимому, показалось ярым фотолюбителям эффектной картинкой. Они защелкали своими аппаратами, фотографируя «пейзаж» в разных ракурсах. Потом одному из них пришла мысль усилить эффектность снимка — поджечь перину вместе с ребенком. Посмеиваясь, эти сволочи на глазах у матери подожгли перину с четырех сторон. Перед ними, корчась в языках пламени, агонировал грудной ребенок. Крошечное тело обугливалось. А гады щелкали и щелкали своими аппаратами.

Я пишу эти строки и чувствую, как холодеет сердце. Можно было бы много еще привести фактов и цифр, дат, названий пунктов, фамилий, имен…

Немцы твердо надеялись, что кровавый террор в занятых ими районах будет способствовать разгрому, развалу Красной Армии. Фашистско-бандитский генералитет, наверно, рассуждал так: «Воин, обеспокоенный судьбой своей семьи, участью отца, который будет убит, жены, честь которой будет поругана, сына, который останется без хлеба и крова, будет напуган всем этим, деморализован и не сможет стойко драться».

Самонадеянные гитлеровские дурачки не знают подлинной природы советского человека, не знают, из какого материала скроены наши люди. Садистские зверства немцев не сломили нашу волю к борьбе. Наоборот, ненависть родила ярость. А ненависть и ярость удвоили наше мужество. Вот почему, когда наша дивизия дерется с двумя дивизиями немцев, мы не позволяем себе говорить, что у противника численное превосходство. Ведь наш боец, охваченный святым гневом, защищающий свое отечество и свою семью, сильнее двух немцев.

Пятеро наших автоматчиков, внезапно ворвавшись в село Телечи, разогнали 72 немца, часть из них убили.

Люди идут в атаку, и ярость их к подлому врагу так велика, что даже тяжело раненые продолжают сражаться.

Пулеметчики Глебов и Кубаев вступили в бой за деревню Заречье. Молодые, неутомимые, они поддерживали своим огнем продвижение пехоты, и по чистому тону и беспрерывной дроби выстрелов стрелки знали, что глебо­-кубаевский пулемет, как всегда, действует безотказно. Возле пулемета заплюхали немецкие мины. Оба, и Глебов и Кубаев, были ранены. На минуту пулемет, захлебнувшись, замолчал. По вот он уже снова рассыпает свои смертельные трели. Десять немцев, заприметив двух раненых Советских бойцов, подкрались к ним с тыла. Нечеловеческим напряжением воли герои развернули пулемет и скосили всю десятку…

Не удалось гитлеровским негодяям запугать террором и мирное население. Штабы нашего соединения буквально осаждаются теми, кто бежал из сел, занятых фашистами. Люди приносят ценнейшие сведения о количестве и расположении сил врага. Рискуя жизнью, идут советские патриоты по заданию нашей разведки во вражеский тыл.

Дочь колхозницы Люба Н. сбором ценных сведений помогла нашим частям взять город Ливны. Колхозник Бухтияров с товарищами провел нашу разведку и сам участвовал в дерзком налете на немецкую часть. Житель села Городецкое Дуров провел нашу разведку между немецкими постами и помог добыть «языка».

Про Анну Агаркову, жену красноармейца, рассказывают такое. Ночью Анна вышла на двор с ребенком. «По своей нужде», — сказала она немецкому часовому. В закуте она достала припрятанную гранату и швырнула ее в окно своей хаты. Три немецких офицера, стоявшие у Анны на квартире, навсегда покончили расчеты с жизнью.

В селе Фошня немец выгнал хозяев из хаты, оставил одну дочь, намереваясь изнасиловать ее. В тот момент, когда непрошеный гость наклонился над ведром напиться, сверкнул топор. Голова немца свалилась с плеч. Это русская девушка расправилась с тем, кто хотел надругаться над ее девичьей честью.

В расположение нашего стрелкового батальона пришла колхозница из села Заречье: «У меня в домике засели фашисты. Их там много. Подожгите мой дом». Группа смельчаков, во главе с комиссаром, боевым чапаевцем Новиковым, пробралась в село и подожгла дом. 17 трупов фашистских мерзавцев — вот цена, за которую колхозница предала собственный дом огню.

Деревня Клюшня. В крайнюю хату заглянули два дюжих немца: «Яйки, масло?» «Пожалуйста, милые», — ответила хозяйка и с ласковой улыбкой показала на погреб. Мародеры полезли туда. А любезная хозяйка задвинула железный засов, завалила дверь в погреб мешками с овсом, чтобы голоса оттуда не были слышны, и двинулась ночью к советским бойцам — приходите забирать пленных.

Гитлер хотел репрессиями сломить народ оккупированных областей, поставить советских людей на колени, как рабов. Но наши отцы, матери, жены стоят в полный рост, как положено воинам. Они помогают нам расправляться с немецкими оккупантами…

Червя-паразита мне показал на Кавказе юноша-осетин. Он сбросил червя на землю и раздавил его носком сапога. Затем наклонился, внимательно посмотрел на белесую копошащуюся кашицу, снова наступил на нее и растер, дважды повернув каблуком. На земле еле-еле виднелся мокрый след раздавленного червя.

Вот так же, как этот юноша-осетин, рослый, сильный, с медным от загара лицом, гадливо раздавил паразита, так же и могучий советский народ смешает с землей вражью погань.

Старший батальонный комиссар
И. КОЧАНОВ,
начальник политотдела N дивизии,
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.

Дочитали статью до конца? Пожалуйста, примите участие в обсуждении, выскажите свою точку зрения, либо просто проставьте оценку статье.

Вы также можете:

• Перейти на главную и ознакомиться с самыми интересными постами дня
• Добавить статью в заметки на: