Мы привыкли считать, что в революции очень важны объективные факторы, начиная с экономики и известной фразы «верхи не могут, низы не хотят». Это, конечно, очень важно. Но есть и ещё один немаловажный фактор — субъективный. Попросту говоря, должны быть люди, которые не предадут народное движение, не «сольют протест», выражаясь современным языком. Как прозвали в своё время Робеспьера — «неподкупные». И в русской революции 1917 года такие люди были — прежде всего В.И. Ленин. Ведь это был, если разобраться, довольно необычный человек, в силу самой своей биографии. Дворянин, и при этом — брат казнённого за попытку цареубийства народовольца. Сама его биография внушала трудящимся подспудную уверенность, что такой человек пойдёт с ними до конца, не перебежит в решающий момент на сторону классовых врагов, дворянства и буржуазии. Ведь он оставил свой привилегированный класс ради простого народа? Значит, купить его этими привилегиями нельзя. А кроме того, между ним и правящим классом проведена черта: пролита кровь его брата, и можно надеяться, что он через неё не переступит. Немного наивное рассуждение, детское. Но ведь так оно, в конечном счёте, и вышло!

Сам Владимир Ильич, когда узнал об уходе из числа революционеров какого-то товарища, с грустью повторил строки Некрасова:

Они не предали, они устали
Свой крест нести;
Покинул их дух гнева и печали
На полпути.

Так вот, его самого этот «дух гнева и печали» не покидал никогда. И это сочетание — «неподкупность» плюс накопленный за десятилетия авторитет — сыграло в 1917 году решающую роль.

Любопытно мнение Л. Троцкого, который оценивал этот субъективный фактор по высочайшей шкале: «Если бы Ленин с группой товарищей и, главное, со своим деянием и авторитетом не прибыл в начале апреля в Петроград, то Октябрьской революции — не вообще, как у нас любят калякать, а той революции, которая произошла 25 октября старого стиля — не было бы на свете… Авторитетная, руководящая группа большевиков, вернее сказать, целый слой партии, вместо неистово-наступательной политики Ленина навязала бы партии политику постольку, поскольку… политику разделения труда с Временным правительством, политику неотпугивания буржуазии… Конечно, пролетариат снизу могущественно бы напирал и прорывал бы демократический фронт, но, лишённый объединённого, дальнозоркого и смелого руководства, он месяцем раньше или позже натолкнулся бы на победоносный корниловский, чанкайшистский переворот. После этого была бы написана семимильная резолюция о том, что всё свершилось в строгом соответствии с законами Маркса, ибо буржуазии свойственно предавать пролетариат, а бонапартистским генералам свойственно в интересах буржуазии производить государственные перевороты. Кроме того, „мы это заранее предвидели“.

Что ж, с русской революцией понятно. А с германской революцией 1918 года? Там тоже были вначале такие люди — Карл Либкнехт и Роза Люксембург. Не побоявшиеся пойти против всех (Либкнехт был единственным депутатом рейхстага, выступившим против войны), не остановившиеся перед перспективой ареста. И завоевавшие этим огромный авторитет в массах, репутацию „неподкупности“. Но… наученная горьким для неё русским опытом, буржуазия в 1919 году попросту их убила. И это нехитрое действие сломило голову германской революции. Все остальные вожди социал-демократов таким авторитетом не располагали, или не были по-настоящему „неподкупными“, и вольно или невольно раскатали красную ковровую дорожку нацистам.

В австрийской революции 1918 года тоже поначалу, казалось, был такой человек — Фридрих Адлер, о котором я сегодня уже писал, поскольку именно сегодня, 21 октября — годовщина его отчаянного поступка 1916 года, убийства им премьер-министра Австро-Венгрии. Но, увы, тут сам Фридрих Адлер не оказался достаточно твёрдым революционером. Возможно, о нём Владимир Ильич мог бы повторить те же разочарованные слова:

Они не предали, они устали
Свой крест нести;
Покинул их дух гнева и печали
На полпути.

Австрийская революция потерпела крушение, точно так же, как и германская. И для этого даже не пришлось лишать жизни Адлера.

А теперь совершим временной прыжок — через 70 лет. И попадём в 1987 год. 21 октября! В этот день тоже произошло довольно знаменательное событие. Только не смейтесь! На пленуме ЦК КПСС выступил с критической речью глава столичного обкома Борис Николаевич Ельцин. Это было событие по тем временам небывалое и непривычное. Кандидат в члены Политбюро, критикующий Генсека!

Такого не помнили с 1957 года. И у народа сложилось впечатление… примерно такое же, как от выступления депутата Либкнехта в 1914 году — одного против всех. Что этот человек превыше всего ставит не личные блага, а интересы народа, трудящихся. И ведь Ельцин лишился после своей смелой речи всех своих важных постов! Значит, рассудил народ, это настоящий „Неподкупный“. Как Ленин, как в других странах оценивали (ошибочно или нет) Либкнехта, Адлера, Робеспьера… По стране распространились апокрифические „тексты речи Ельцина“. Ничего общего с настоящей речью Бориса Николаевича на пленуме они, как потом выяснилось, не имели. Они гневно бичевали привилегии бюрократии (о чём Борис Николаевич в этот раз как раз не упоминал). Но… потом многое из этих апокрифических речей перекочевало в реальные выступления Ельцина. Он вошёл в созданный вокруг него образ народного героя, „Неподкупного“. Авторитет его стал расти… И даже одним из последних своих шагов на пути к власти — забиранием на танк — Ельцин повторял не кого-нибудь, а именно образ Ленина на броневике.

Конечно, можно сказать и так, что на осине в любом случае не родятся апельсины. И эпоха контрреволюции в любом случае, объективно не могла родить и выдвинуть никого, кроме контрреволюционера. Но… Стечение обстоятельств очень помогло рождению в глазах народа „Неподкупного“, который никаким неподкупным, конечно, ни в малейшей степени не являлся, а был явлением ровно противоположным.

А теперь перейдём от оценок истории к современности и к анализу будущего. Приходится сделать вывод, что и в будущих революциях этот фактор — „неподкупность“ вождей, и реальная, и внешняя, в глазах народа — непременно будет играть очень важную, а возможно, и решающую роль. Продажный или нестойкий руководитель, склонный к компромиссу с классовыми врагами, утративший „дух гнева и печали на полпути“, непременно погубит революцию. Но и действительно „неподкупный“ вождь, не сумевший завоевать такого авторитета и образа в глазах народа, обречён на неудачу.

Так что, как видим, задача для революционеров очень сложная. И если бы история не давала нам, в том числе и за последние полвека, примеры таких вождей, как, например, Фидель Кастро, Уго Чавес или Томас Санкара, можно было бы сделать вывод, что даже невыполнимая…

Александр Майсурян

Дочитали статью до конца? Пожалуйста, примите участие в обсуждении, выскажите свою точку зрения, либо просто проставьте оценку статье.

Вы также можете:

• Перейти на главную и ознакомиться с самыми интересными постами дня
• Добавить статью в заметки на: